Что может по-настоящему современное зодчество в таком окружении, показывает профессорская комната отдыха к западу от трапезной. Стройными бетонными колоннами и переломленными фронтонами павильон Билла Хауэлла цитирует мотивы Уилкинса структурным отголоском, смелой геометрической абстракцией античности. Это всерьез напугало членов колледжа, и для дальнейших работ по расширению был приглашен Куинлан Терри. Он в 1987 году построил Говард-билдинг, конференц-центр в стиле ретро-шик. Фасады украшены коринфскими колоннами, пилястрами, фронтонами и урнами. В прилегающем жилом здании в Говард-корте (1994) ностальгия продвинулась еще дальше, от дорической колоннады в современном исполнении к библиотеке на входе, претенциозной мешанине постмодерна. Исторические реконструкции Куинлана Терри придают классицизму Даунинг-колледжа призрачные черты.

Участок Паркера – это большой луг для игр и пикников по другую сторону Риджент-стрит, земля, которая была в 1587 году сдана в аренду некоему Эдварду Паркеру, повару Тринити-колледжа. В 1613 году town и gown договорились об обмене участками. Колледж передавал паркеровский участок городу и получал за эти десять гектаров земли меньший, зато расположенный в центре Бакса, где теперь стоит библиотека Тринити-колледжа. Так все остались довольны, и мы тоже, потому что участок Паркера остался в общественном пользовании, невозделанным, как место отдыха на природе для всех желающих.

Герой романа Яна Бурумы «Игра махараджи» индийский принц Ранжи, который учится в Тринити-колледже, завершая джентльменское образование, именно на этом лугу переживает первый триумф в игре в крикет. Элегантность его игры, сделавшая его любимцем публики на Паркеровском лугу, не вполне соответствует реальности, которую вы можете наблюдать совсем рядом: за студенческой турбазой расположена площадка Fenner’s – священный для нации крикетный газон.

Давайте не будем отвлекаться на очередные классические фасады на Сент-Эндрюз-стрит и посетим Эммануил-колледж. Когда я вошел в передний двор, по газону наискосок шла утка с утятами, что нашему брату запрещено. Этот колледж, как меня заверили, единственный в Кембридже держит уток. Они обитают в парковом пруду за часовней, где доминиканцы когда-то разводили рыбу. На землях распущенного монастыря черных братьев в 1584 году был основан Эммануил-колледж. Его основателем был сэр Уолтер Майлдмэй, канцлер казначейства Елизаветы I. Этим первым колледжем, созданным после Реформации, Майлдмэй хотел способствовать образованию протестантских священников. «Я слышала, – сказала королева, – вы учредили пуританский колледж?». «Нет, мадам, я далек от мысли предпринимать что-либо противоречащее вашим законам, – ответил сэр Уолтер. – Но я посадил семя, а какие плоды принесет дуб, который из него вырастет, знает один Бог». Эммануил-колледж стал оплотом пуритан. Теология по-прежнему является сильной стороной этого заведения, из которого вышли многие из так называемых кембриджских платоников, философов трезвой набожности, пытавшихся в духе платонического гуманизма увязать разум и веру.

В xvii веке ортодоксальный дух церковной реформы архиепископа Лауда вынудил многих пуритан отправиться в эмиграцию. Из ста сорока оксбриджцев, отправившихся до 1645 года в Америку за свободой совести, сто четыре были из Кембриджа, из них треть из Эммануил-колледжа – больше, чем из всего Оксфорда. Новая Англия была «страной Иммануила», как тогда часто говорили. Одного из оказавшихся там выпускников Эммануил-колледжа звали Джон Гарвард. Умерев в 1638 году в возрасте тридцати лет в Новом Свете, он оставил колледжу, незадолго до этого основанному на окраине Бостона компанией Massachusets Bay, половину своего состояния и всю библиотеку – триста двадцать девять книг. Его коллекция состояла в основном из библейских комментариев и проповедей, но там были и классики, такие как Гомер, Сенека и Цицерон, – рабочая библиотека пуританского священника. Его именем был назван Гарвардский университет. Каждый год Гарвард и Эммануил-колледж обмениваются студентами-стипендиатами. Финансируется эта программа из фонда бывшего студента Эммануил-колледжа, химика Гершеля Смита, который столько заработал на усовершенствовании противозачаточных пилюль, что в итоге оставил своей alma mater около семидесяти миллионов евро.

У Эммануил-колледжа, известного просто как Эмма, есть часто фотографируемый вид, который открывается из аркады входного двора: часовня архитектора Кристофера Рена.

Спроектирована она была в 1666 году, когда Рен еще не стал знаменитым, а закончена в 1674 году, как и колоннады по обе стороны от часовни. Превосходный баланс между прямоугольными и круглыми формами подчеркивает качество каменного орнамента. Рен использовал кеттонский известняк, который при определенном освещении становится бледно-розовым. В отличие от пемброкской часовни, первой работы Рена в Кембридже, классически строгой, здесь прослеживаются барочные черты. Разорванный фронтон украшен часами, над которыми надстроен высокий фонарь. Здесь есть праздничные гирлянды, гроздья плодов между коринфскими капителями полуколонн и пилястр. Самым барочным элементом является иллюзорная планировка, поэтому собственно часовня начинается не сразу за фасадом, а на некотором расстоянии. За открытыми аркадами тянется длинная галерея, которая проходит по всей длине крыла, – тюдоровский мотив, к которому Рен прибегнет еще раз, желая представить ректора наравне с его коллегой из Куинс-колледжа. Простота отличает интерьер часовни, несмотря на обилие лепнины и резьбы по дереву. Окна с яркими витражами славят викторианское прошлое Эммы: Джон Гарвард рядом с Кранмером, Тиндейлом и другими героями истории Протестантской церкви.

Лапина ясенелистная, восточный платан и другие замечательные деревья растут в саду Эммануил-колледжа. А во дворе Нью-корт есть садик, где выращивают зелень для кухни, цветочная коробка в тюдоровском стиле, выдержанная в зеленых и серых тонах, геометрическая, как картины Питера Мондриана. Рядом с этим двором Майкл Хопкинс в 1995 году построил для колледжа концертный и театральный зал, шедевр в мизерном пространстве, из кеттонского камня, как и часовня Рена. Этот бриллиант называется Куинс-билдинг, что дает студентам подходящий повод для упражнений в остроумии. Вот их совет будущим однокашникам: на собеседовании в Эмме не обязательно спрашивать: «А что, Куинс-билдинг и правда дискотека для геев?»

«Только не еще один колледж!» Этот крик я услышал от измученного туриста, когда шел по мосту Сильвер-стрит-бридж. Неужели мы еще не посмотрели все важное там, в центре Кембриджа? Зачем еще и за реку? Однако если отказаться от посещения западной части, получится, что мы игнорируем развитие университета за последние сто тридцать лет. Там, на другом берегу, в конце xix века открылись первые женские колледжи Гёртон и Ньюнэм, а после 1960 года – и колледжи для уже имеющих высшее образование, созданные исключительно для подготовки академических кадров, число которых после Второй мировой войны так возросло, что в старых колледжах для них не осталось места. Да и колледжи, появившиеся в послевоенное время (Черчилль-колледж и Робинсон-колледж), находятся в западной части Кембриджа, где между викторианскими виллами и спортивными площадками еще можно найти свободное местечко. Уже в 1934 году строительство башни университетской библиотеки отметило начало экспансии по ту сторону от Бакса, появление нового кампуса на точке пересечения исторических и современных колледжей.